Повышенное внимание к своей скромной особе – это всегда хорошо, даже очень хорошо. Томас к этому привык. Женское повышенное внимание к своей скромной персоне – это вдвойне хорошо. Томас и к этому тоже привык. Но. Всегда есть одно противное «но». Женское. Вы слышали меня!? Жен-ско-е вни-ма-ни-е! Особей зрелых в плане созревания серого вещества в черепной коробке, а не тех, кому приходится объяснять на пальцах прописные истины, которые в них не в состоянии были вбить учителя средней и младшей школы.
Томас стоял в дверном проеме, облокотившись о раму, с относительно спокойным видом, внимательно смотря на девушку, которая с ангельски-невинным видом, чертовски короткой юбкой и блузкой, удачно подчеркивающей отсутствие груди, стояла в шаге от него и буравила учителя взглядом, который не предвещал совершенно ничего хорошего. Для самой девочки, естественно. Мало того, она еще и двусмысленно улыбалась, приложив указательный палец к губам. «Боже, как это мило, меня сейчас просто вырвет радугой, несите тазик, господи»
- Мистер Томас… - первым голос подало это неопознанное чудо, к ее же счастью, ибо слова, которые норовили соскользнуть с губ мужчины, были далеко не самыми лестными и приличными. И, о боги, какой же приторный был голос  у этой особы. «Если она думает, что вот это вот только что было эротично, то она ошибается. Так ведь и творческую импотенцию недолго заработать. Не повезло же ее парню» - М… мистер Томас… - все никак не решалось успокоиться вредное и раздражающее существо, теперь уже, по всем канонам японского жанра мультфильмов для взрослых, нерешительно запинаясь, считая это тоже нереально соблазнительным. «Чего тебе, жалкое подобие на личинку женщины?», хотел было сказать англичанин, но вовремя остановил себя, выдавая мысленную оплеуху, лишь в ответ ей столь же приторно улыбаясь. Сам виноват, что заработал себе репутацию человека доброго и мягкого, которым легко манипулировать.  Томас склонил голову на бок, не убирая улыбку со своего лица, как бы спрашивая: «И какого черта тебе понадобилось от меня почти в два часа ночи-то, жертва неудачного эксперимента ядерной физики?», но в более мягкой форме. В ответ девушка лишь подалась вперед, как бы надеясь незаметно проскользнуть в комнату к учителю. Маленькая наивная личинка. Схватив девушку за плечо, англичанин попытался без слов объяснить этой маленькой милой леди, что детское время уже давно кончилось и ей следует быть в своей кровати. Желательно одной. Совсем. Девчушка недовольно скривила губки, надувая щеки и хмурясь. Глубокий вдох, вот она опять порывается что-то сказать, вот Томас сильнее сжимает ее плечо, борясь с желанием сломать ей пару костей, как тишину ночного коридора разрывают чужие торопливые шаги. За поворотом медленно показывается расплывчатая высокая мужская фигура. Громко ахнув на пол коридора, прикрыв ладонями рот, вызвав волны негодования со стороны англичанина, девушка быстро побежала, куда, как вы думаете? Навстречу этой самой мужской фигуре, торопливо застегивая расстегнутые на блузке пуговицы, прикрывая жалкую пародию на грудь, оббегая неизвестного и скрываясь в глубине коридоров.
- Возвращайся, малышка. – Лишь бросил напоследок Томас, издевательским голосом, помахав ей рукой, когда она еще не успела скрыться из виду. «Да, возвращайся, завтра в это же время, я тебе покажу все прелести роли натурщицы у Томаса Свита. Накачаю снотворным, разрежу напополам, верну по почте в ее комнату и скажу, что так и было», тихо фыркнув, подумал мужчина, закрывая дверь, ограничиваясь лишь громким и демонстративным хлопком, раздавшимся громким эхом по всему коридору. Мужчина торопливо прошел вглубь своей комнаты, усаживаясь на диван, откидываясь на спинку. Невидящий взгляд голубых глаз уставился в идеально-белый потолок, с интересом изучая его. Помещение освещалось лишь одной-единственной настольной лампой, погружая комнату в приятный полумрак, который успокаивал сознание англичанина. Однако столь поздний визит одной из его учениц, с недвусмысленным намеком, сильно подбил его спокойствие. Мужчина, тихо бормоча себе под нос что-то несвязное, с силой массировал виски, в которых пульсировала боль.
- Клянусь. Клянусь могилой своей золотой рыбки, что убью любого, кто еще раз осмелится потревожить меня в такое время. – Злобно процедил англичанин, поднимаясь с дивана, развязной походкой подползая к своему рабочему столу, на котором валялись эскизы, вытаскивая из-под завалов макулатуры бутылку виски и специальный бокал, неторопливо наливая янтарную жидкость в хрупкую емкость. Вот оно – счастье и покой, так рядом… раздается стук входной двери… рука вздрагивает... покой так близко и так далеко.

Отредактировано Thomas Sweet (2012-11-27 22:04:03)

Рука англичанина предательски вздрогнула и янтарная жидкость, медленно перетекающая из бутылки в бокал, едва ли не вылилась на стол, угрожая не только навеки распрощаться с Томасом, но и с особым цинизмом расправиться с его эскизами, которые валялись на столе, среди которых были и весьма удачные. Стук входной двери вначале расценивался как  обычная слуховая галлюцинация, вызванная переутомлением, или еще чем-то в этом духе. Затем, откинув вариант о своем сумасшествии, был рассмотрен вариант о сквозняке. Но, черт вас подери, какие тут могут быть сквозняки? В здании, потерпевшем максимум модернизации? И вот до ушей мужчины доносятся торопливые уверенные шаги. Полный ненависти и презрения взгляд уже обращен в сторону двери, с полной готовностью тепло и гостеприимно встретить своего ночного гостя, доводя того до сердечного приступа. «Жалуемся? Сам виноват, что не стал дверь запирать. Понадеялся, что после такого громкого и истеричного жеста никто не осмелится и носа сунуть в твои апартаменты? Наивность порой присуща даже умным людям», подумал англичанин, скользя изучающим взглядом по фигуре мужчины, который появился в дверном проеме. Высокий и худощавый, на первый взгляд выглядит еще более хрупким, чем Томас. Мужчина облачен в пальто, из-под которого виднеется белый халат. Всклоченные черные волосы, и полный бешенства взгляд голубых глаз, пропущенный сквозь тонкое стекло очков в тонкой черной оправе. «Нет. Нет-нет-нет, только не он» По правде говоря, Томас был бы несказанно рад, если бы человеком, который во второй раз осмелился побеспокоить его всего за одну ночь, оказалась бы та самая ученица, которая всего несколько минут назад с невразумительным воплем убежала от него. Да вообще кто угодно, лишь бы не он. Пусть даже галлюцинация. Томас в тот момент согласился сойти с ума окончательно и бесповоротно. С этим человеком его связывало так мало и так много одновременно, и, что самое противное, эта связь была отнюдь не самой приятной.
-  Ах ты тварь! – «Хорошее начало» - Что же ты творишь? – Злобно прошипел врач, смотря на англичанина так, как будто он всего несколько минут назад отравил его любимого пса. Томас поставил бутылку виски на стол. Гладкая поверхность отозвалась одобрительным приглушенным стуком. Длинные тонкие пальцы с силой сжимают специальный бокал для виски, как будто представляя на месте этого стеклянного сосуда шею мужчины. – Живу, дышу, стою. Какой именно процесс из этих трех вас раздражает, док? – Безразлично отозвался англичанин, приторно улыбаясь и по привычке жестикулируя руками, как обычно совершенно этого не замечая. Мгновение спустя мужчина, поднося к губам бокал, делает небольшой глоток жгучего напитка со сладковатым послевкусием на языке. «Да, это определенно успокаивает меня», подумал англичанин, продолжая сверлить брюнета изучающим взглядом. Сколько бы Томас не старался, рядом с этим человеком он не может оставаться спокойным. Сам того не подозревая, он уверенно толкает его к пропасти безумия, заставляя забывать о здравом смысле и вести себя неадекватно, полностью подчиняясь своим диким желаниям, которые возникают совершенно спонтанно. Затуманивая разум, отдавая тело во власть бессознательных рефлексов. Так было в больнице, так было в морге, так будет и сейчас. «Нет», приказывает Томас сам себе, словно какой-то вшивой псине. Он достаточно силен, чтобы подавить свой гнев, свое безумие и свои желания. Достаточно…
- Педофил… - проскальзывает в пылу оскорблений и Томас тот час же приходит в себя, выныривая из своих мыслей, отнимая от губ прохладное стекло бокала, опуская тот на гладкую поверхность стола. По организму течет алкоголь. Горло приятно жжет, на языке приятный привкус, а в голове легкий кавардак. Но он спокоен. Предельно. – Выучили новое слово, док? Поздравляю. Но я думаю, что в вашем возрасте пора бы понять, что, не зная его истинного значения, вы не должны употреблять его при любой, как вам кажется, удобной возможности. – Издевательски усмехаясь, произнес мужчина, медленно обходя своего ночного гостя, описывая круги вокруг него, словно перед ним стоял не человек, а фонарный столб, и Томас ждет от этого столба каких-то серьезных действий. Картинно вздохнув, блондин остановился в полуметре от мужчины, с вызовом смотря в его голубые глаза, и выудил из кармана брюк ключи. Связка металлических ключей отозвалась приятным и многообещающим звоном. – Алан, вы знали, что я скоро женюсь? – Как бы невзначай спросил мужчина. Вкрадчиво, с легкой тенью ехидства, считая, что его свадьба может объяснить достаточно многое из произошедших за последние полчаса событий. Ложь и блеф – всегда были его сильной стороной. Иногда он и сам не мог отличить свою ложь от своей искренности, и это временами пугало его. – Красивая невеста, к тому же замечательная в постели – отличный повод назвать меня педофилом. – Томас с трудом подавил издевательский смешок, подбрасывая в руке связку ключей, вновь ловя ту, с характерным громким звоном, режущим по ушам. Отвлекающий внимание маневр и вот его рука ложится на талию врача, пальцами комкая складки его пальто, обхватывая, прижимая мужчину ближе к себе. Несколько вальсирующих движений, уводящих мужчину от дверного проема, ближе к кровати. Ближе. Опасно близко. Томас чувствует его сбившееся дыхание, участившееся сердцебиение, видит блеск гнева в глазах. Вот оно. Вот то, что сводит его с ума. «Это ты научил меня причинять людям боль», проносится в голове мужчины. На мгновение замирая, он отпускает мужчину, практически подталкивая того к кровати, нахально усмехаясь. В считанные секунды англичанин отстранился, подходя к входной двери и запирая ту на замок. – Вы мне немного загородили путь. – Ненавязчиво жестикулируя руками, пояснил англичанин, проходя обратно в комнату и продолжая все так же улыбаться.  – Вы ведь ничего не имеете против? - Поинтересовался мужчина, вновь подбрасывая в руке ключи, затем отправляя те обратно в карман брюк. - Терпеть не могу гостей. – Многозначительно протянул блондин, сверля американца внимательным взглядом слегка прищуренных голубых глаз.

- Странно. Мне казалось, что вы хотя бы немного умнее среднестатистического млекопитающего. Как жаль, как жаль, что я ошибался на ваш счет. – Многозначительно протянул мужчина, покачав головой с таким видом, как будто только что сообщил несчастному пареньку о том, что он болен раком. Всего одна фраза, всего одно ехидство, в ответ на все реплики американца, которых было не так уж и много, но и те смогли поразить блондина буквально до глубины души – это все, что он смог выдавить из себя на тот момент. Было очень трудно сосредоточиться на реальности, когда в голове творился полный кавардак, и каждая мысль так и норовила утянуть англичанина в прекрасное царство размышлений, над которым не властно время и из которого так трудно убежать. «На ученице? Что-что? Занятно. И как же долго он думал над этим наполненным смыслом и аргументами ответом? Ладно, не суть. Зато по его действиям, словам и эмоциям сразу понятно, что желание навестить меня возникло у него спонтанно. Растерянность, непоследовательность и неподдельный страх. Как это прекрасно. Не хватает только боли. И почему он все никак не оставит меня в покое? Забудь и никогда больше не вспоминай. Это ведь так легко. Не хочу его видеть», подумал мужчина, сунув одну руку в карман, нервно теребя связку ключей. «Но разве не было бы логичнее просто выставить его за дверь, Сир? Вообще на людей, которые врываются в чужие апартаменты, такая реакция была бы более чем нормальной. Нет, не логичнее. Только если бы я не знал его…. Осталось слишком много нерешенных проблем, не заданных вопросов, да и что же может быть плохого в короткой игре? Пускай нечестной, жестокой, циничной, но жутко интересной?», мужчина еле заметно усмехнулся своим мыслям, вынимая руки из карманов, сверля мужчину изучающим взглядом, уже по привычке цепляясь за любую мелочь. Подрагивающие уголки губ, сжатые в кулаки руки, легкая, едва заметная взгляду дрожь, плохо скрытое презрение вперемешку со страхом, блестящее во взгляде его небесных глаз. Томас судорожно сглотнул, всячески пытаясь скрыть свои истинные эмоции, которые он испытывал на тот момент. Перед глазами на мгновение пронеслись короткие мгновения одной небезызвестной ночи. Блондин просто пришел забрать свою вещь, а в итоге приобрел еще одну. И вот та самая вещь сидит сейчас перед ним, на его кровати, по совершенно непонятным причинам. А тишина, которая нависла над помещением, только добавляла сложившейся ситуации неясности, интриги. Томас на секунду задержал дыхание и прикрыл глаза, пользуясь моментом, пока врач старательно избегал зрительного контакта с ним. Попытаться слиться с этой обстановкой, услышать скрытые в тишине слова, попытаться понять, увидеть скрытое в этой ужасной тишине, найти ответы на свои вопросы и успокоиться, забыть, остаться беспристрастным. «К чертям…», проносится в его голове, и он делает шаг навстречу мужчине. Ближе. Плотнее. С американцем было чрезвычайно интересно играть. Снаружи холодный, не эмоциональный человек, но стоит только надавить на нужные точки в его нервной системе, как все эмоции и чувства, что были внутри, выплескивались наружу, являя взору англичанина его: прекрасного брюнета с небесно-голубыми глазами, в которых блестит страх, боль и ненависть со щепоткой презрения и отвращения.
- Что? Что ты имеешь в виду? – Через силу произносит мужчина и обращает свой взгляд на блондина. Но, к сожалению последнего, его, хватает ненадолго, и он закрывает глаза. Томас недовольно хмыкнул, слегка наклоняясь, заглядывая в глаза мужчины, аккуратно поправляя слегка сползшие с его носа очки. – Я имею в виду, что вы ведь все равно не будете сильно против, если я ненадолго запру вас здесь. Просто я. Ненавижу. Незваных. Гостей. – Мужчина коротко усмехнулся, даже не думая отстраняться от бедного врача, которого, по всем расчетам Томаса, буквально разрывало на части изнутри от различных эмоций, вихрем кружащихся в его сознании. Максимально сократив расстояние между ними, Томас осторожно провел кончиками пальцев по скуле, касаясь подбородка, цепляя его и на секунду касаясь большим пальцем нижней губы. – Как насчет того, чтобы немного поиграть, доктор? – Издевательски прошептал мужчина. Если бы он очень хотел, то наклонись он еще немного вперед, он без труда мог бы коснуться губами губ мужчины, окончательно сбивая американца с толку. Нет, он не хочет иметь с ним никаких связей. Нет, его не влечет к нему. Это просто потакание своим внезапным желанием. Он просто любит с ним играть. Это просто самое удобное оправдание своим действиям. Положив свободную руку на плечо мужчины, англичанин скомкал в кулак теплую ткань его пальто, как бы намекая, что от этого элемента одежды придется избавиться как можно скорее. – Вы не находите это невежливым, сидеть в верхней одежде? – Недовольно прицыкнув языком, произнес англичанин, хищно усмехаясь, все сильнее сжимая рукой плечо мужчины.

Отредактировано Thomas Sweet (2012-12-24 19:22:17)

«Боишься?», приглушенный, хриплый голос, словно гром среди ясного неба, прозвенел в голове мужчины, заливаясь гомерическим хохотом и не желая утихать, вновь и вновь повторяя эту фразу. Немой вопрос, адресованный американцу, который еще не скоро слетит с губ блондина. Простой и очевидный вопрос, который можно легко прочитать во взгляде, а большего и ненужно. Дрожащий голос, заметная дрожь, растекающаяся по хрупкому телу, молящий о пощаде взгляд, все это выдавало брюнета с головой. Боится, нервничает, не знает, что делать дальше и не может собраться с мыслями, чтобы разгадать планы блондина. Ощущение собственного превосходства над этим человеком вводило англичанина в некий экстаз, заставляя распрощаться со здравым смыслом и оставить одни только безумные желания, беспрекословно потакая им. И ему это чертовски нравилось. На подсознательном уровне. Просто он старался серьезно не задумываться об этом.
- Поиграть? Боюсь, что я сегодня слишком устал, чтобы играть с вами. – Невнятно промямлил мужчина, упираясь взглядом в пол. Нет, Томасу это категорически не нравилось. Ему нужно смотреть собеседнику в глаза, изучать его, стараться предугадать действия на несколько шагов вперед, читать эмоции и мысли по глазам, а не довольствоваться лишь взъерошенной копной иссиня-черных волос перед глазами. Но мужчина лишь томно вздохнул, кое-как переборов желание схватить американца за волосы и запрокинуть назад голову, вместо этого размыкая пальцы, ненавязчиво оглаживая его плечо, которое всего минуту назад, забывшись, с силой сжимал. Легкий наклон вперед, горячее дыхание касается уха, украшенного несколькими сережками, и тихий, хриплый, насмешливый шепот. – Устали? Тогда зачем вы пришли сегодня ко мне, док? Не потому ли, что вам на самом деле понравились наши с вами невинные игры, вам понравилось играть жертву, но вы просто боитесь себе в этом признаться? – Небольшая пауза, по истечению которой, Томас слегка отстранился от мужчины, позволяя ему спокойно расстегнуть пальто и избавиться от него, насмешливо наблюдая за его неуверенными и нелепыми действиями. Спокойствие и неисчерпаемый яд ехидства. Таков он снаружи. А внутри он буквально закипал от злости. «Я не могу его понять», мелькало в его голове с ужасающей постоянностью. «Что ему нужно от меня?», мысленно сжимая кулаки, думал мужчина, смотря на американца, который сейчас выглядел настолько беззащитным и подавленным, что вызывал к себе лишь неподдельную жалость. Жалость особенную, именно такую, на которую способен Томас. «Все закончилось, почему бы не прекратить этот дешевый спектакль?», насколько бы стальной не была нервная система, но и она иногда дает слабину. Англичанин ненавидит неизвестность, он ненавидит чувствовать себя беспомощным, буквально обезоруженным. Но именно так заставлял его себя чувствовать американец, к счастью, сам того не подозревая. От вечного противостояния тоже можно устать.
- Открой дверь. Пожалуйста. – Умоляющий полушепот и дискомфорт в груди. Кто-то уперся руками в грудную клетку, ощутимо надавливая, словно стараясь оттолкнуть англичанина как можно дальше, к противоположной стенке. Томас вмиг пришел в себя, отгоняя от себя все мысли, оставляя приятную пустоту и тишину в голове. Мужчина вцепился в ворот пальто, с силой потянув американца на себя, одарив его взглядом полным раздражения и злобы. Одним ловким движением, расстегнув и едва не оторвав оставшиеся пуговицы, англичанин стянул с врача пальто, откидывая его куда-то в сторону. Мужчина вцепился в запястья американца, с силой, до боли сжимая пальцы, впиваясь в нежную кожу ногтями, совершенно себя не контролируя себя. Подавшись вперед, заставляя мужчину немного прогнуться в спине, Томас, заметив алую дорожку, идущую от губ доктора, коснулся кончиком языка нижней губы, на секунду прикрывая глаза, слизывая красную капельку крови, хитро улыбаясь. – Нет. – Тихо, холодно, презрительно, не принимая никаких возражений. – Я вас выпущу отсюда только тогда, когда сам захочу чтобы вы ушли. – Хрипло прошептал блондин, затем делая небольшую паузу, словно собираясь с мыслями, подбирая слова, интонацию и жесты. Нужно вести себя правильно, нельзя спугнуть маленького загнанного в угол зверька, нужно быть предельно осторожным. Но, черт возьми, как же это было сложно, когда в голове вертелась тонна идей, тонна желаний и целый хор разных голосов только и делал, что распевал одни лишь неразумные и необдуманные мысли. – Вы дрожите, доктор. – Лирическое отступление перед какой-то важной речью, и вновь короткая пауза, слегка склоненная на бок голова и пристальный взгляд. Все и как всегда. Приятно осознавать, что на некоторые вещи время не распространяет свою безграничную власть. – Неужели вы боитесь меня? – Насмешливо произнес англичанин, ехидно усмехаясь, слегка ослабляя хватку, разжимая пальцы, отпуская измученные руки мужчины. – Тогда почему вы не убегаете от меня, как раньше, до этого момента, а вновь и вновь натыкаетесь на одни и те же грабли? Вы старательно делаете вид, что я вам противен, но, не смотря на это вы вновь и вновь делаете те же ошибки, подпускаете меня к себе. Вам доставляет это определенное удовольствие? – Голос Томаса стал немного более высоким и раздраженным. Нет, до истерики ему еще очень далеко. Да и нельзя выходить из себя, нельзя. На что способен англичанин в порыве истерики и потери контроля над разумом, не знал даже сам англичанин. - Вы ведь не глупый человек и прекрасно знаете, что я не отпущу вас сейчас, так просто. Не отпущу, потому что не смогу этого сделать. – Сделав упор на последние три слова, англичанин томно вздохнул, неосознанно оттягивая шейный платок американца, развязывая его, пытаясь стянуть с шеи. – Шах. Ваш ход. На что же вы способны пойти, док, чтобы избежать дальнейших встреч со мной?...

– Я хотел поговорить с тобой о… том, чтобы ты оставил меня в покое и перестал подкарауливать в коридорах. Почему ты не можешь обращать на меня внимания не больше чем на любого ученика в этом заведении? – Через слово запинаясь, тихим и дрожащим голосом произнес мужчина. Томас лишь удивленно изогнул бровь, сверля американца взглядом, переполненным легким, но весьма искренним недопонимаем. Забавно, но со стороны Томаса Свита все выглядело немного иначе. Он никогда специально не искал встреч с этим человеком. Он не специально выбрал его в качестве своей «жертвы», еще тогда в Мюнхене. Он не специально оставил свои часы тогда в морге. Он бы и не вспомнил его, настолько изменившегося брюнета, если бы именно американец не полез к нему со своим синдромом мстителя, совершенно не думая о последствиях, без опасений и сожалений возбуждая сознание Свита, провоцируя его на неадекватные и дикие поступки, заставляя слепо подчиняться лишь инстинктам и желаниям. По мнению Томаса это именно Алан привязался к нему, это именно он достает англичанина своим вечным присутствием, своими вечными якобы случайными встречами в коридорах, после которых бедняга подолгу прячется в своем кабинете, боясь показаться на глаза блондину вновь. И вот, казалось бы, Свит дал Муру возможность все исправить, забыть, обоюдно вычеркнуть друг друга из своих биографий, но это именно Алан провоцирует его, и Томас просто не в силах больше сопротивляться. Другого варианта не дано. «И вы еще на что-то жалуетесь, док?» - И для этого вы ворвались в мою комнату в два часа ночи с криком «педофил»? Что ж, прошу простить тогда мою несообразительность, не сразу понял, что так вы хотели начать беседу о наших мимолетных встречах… - начал, было, Томас, в своей привычной спокойно-издевательской манере, но он не успел продолжить. Вернее было бы сказать, что ему не дали продолжить. До ушей доносится шумное, сбитое частое и тяжелое дыхание, взгляд цепляется за заметно содрогающееся тело, расширенные от страха зрачки, а в глубине черепной коробки диким эхом отдается чей-то практически «гавкающий» судорожный кашель. Англичанин невольно задержал дыхание, словно не решаясь даже сделать вдох. Руки ослабевают и полностью отпускают тело американца, давая тому спокойно и без препятствий откинуться на спину, укладываясь на кровать.  По простыне разметались спутанные пряди цвета вороного крыла, а несколько непослушных прядок упали на лицо мужчины. В легком полумраке, в который была погружена комната, пряди, упавшие на лицо американца, причудливо оттеняли мягкие черты, давая волю фантазии, являя на месте задыхающегося от отвращения и страха американца, его же, но совершенно другого. Тяжело вздымающаяся грудь, шумное и хриплое дыхание, подрагивающее тело. Томасу неистово захотелось сорвать с его губ стон. Предательский горловой стон насаждения, чтобы дополнить образ, которое рисовало его бурное воображение. «Ему даже не нужно страдать от боли, чтобы оказаться совершенным», подумал англичанин, наконец, решившись вдохнуть, наполнить легкие воздухом, вернуть себя в этот мир, затем судорожно сглатывая и облизывая вконец пересохшие губы.
- Что, тайные нереализованные сексуальные желания не дают покоя? – Это все, что успел уловить мужчина из слов брюнета. А большего и не надо. «Если бы только знал, насколько, не дают покоя… и доказательством тому эти глупые мысли и образы, которые возникли в моей голове, когда я посмотрел на него… такого…». Томас нервно закусил нижнюю губу, снизу вверх смотря на американца (Томас уже успел выпрямиться во весь рост и на шаг отойти от брюнета), взглядом улавливая каждое его движение, каждый вздох. Не успел блондин опомниться, как Алан принялся медленно расстегивать свой рабочий белоснежный халат, хотя по сути его никто не просил об этом. «Что я вижу? Неужели ему действительно захотелось поиграть?», по лицу мужчины поползла лукавая и немного пошлая усмешка и вот он опять стоит возле Алана, склонившись над ним, находясь практически в миллиметре от его лица, слыша его тяжелое дыхание и, казалось бы, просто неудержимое биение сердца, которое готово было выскочить из груди мужчины. Но ему, конечно, могло просто показаться. Дождавшись, когда мужчина расстегнет халат ровно настолько, чтоб можно было его спокойно стянуть с него, Томас незамедлительно воспользовался этим моментом, отбрасывая смятый халат куда-то в сторону, хватая мужчину за ворот рубашки, слегка потянув на себя. – Возможно. Но все еще можно исправить, доктор. – Тихо и томно прошептал мужчина практически в губы американца, опаляя нежную кожу горячим дыханием. Резко дернув рубашку, отказываясь расстегнуть ее по-человечески, англичанин, отрывая пуговицы, распахнул тонкую и немного смятую рубашку, являя своему взору тело брюнета. Бледная кожа придавала образу мужчины немного эфемерности, ощущения, что все это сейчас происходит не с самим Томасом, что все это сон, и стоит ему неосторожно прикоснуться к Алану, как этот прекрасный сон исчезнет эфемерной дымкой, вместе с американцем, без единого шанса на повторение такой прелестной ситуации. Опрокинув Мура обратно на кровать, Томас ловко сцепил пальцы одной руки на запястьях мужчины, удерживая его руки над головой, не давая лишний раз пошевелиться. Наклонившись к самому уху врача, блондин тихо хохотнул, начиная тихо, хрипло, но четко нашептывать ему на ухо: - Я бы с превеликим удовольствием связал бы вам руки какой-нибудь шелковой лентой, мягко обвивая вокруг запястий тонкую ткань, привязывая к кровати, лишая вас некоторой свободы движений. Затем, осторожно заткнул бы вас каким-нибудь кляпом, чтобы вы перестали нести всякую чушь и, конечно же, кричать. Избавил бы от оставшейся стесняющей вас одежды, безжалостно разрезая ее на тонкие полосы острым лезвием, как бы невзначай касаясь холодной, острой сталью вашей нежной и гладкой кожи, оставляя легкие, едва заметные красные дорожки, заставляя вас выгибать спину от боли и наслаждения.… - Решив дальше не продолжать, еще немного потянуть, не выдавая все свои планы разом, Томас сделал небольшую паузу, хищно облизнув губы. И дабы эту паузу наполнить смыслом, немного помедлив, коснулся слегка приоткрытых, подрагивающих губ мужчины. Сначала легко, как будто невзначай, собираясь тут же отстраниться. Собираясь. Но это было выше его сил, не сдержавшись, блондин решил продолжить, настойчиво раздвигая немного припухшие губы мужчины языком и длительно, требовательно целуя американца, поистине наслаждаясь столь развязным поцелуем с легким и незабываемым привкусом виски, который не так давно выпил англичанин и крови, проступающей из ранки на нижней губе брюнета, едва удерживаясь от желания простонать прямо в губы мужчине. Поистине дикий коктейль, который сносил крышу, ломая внутренние тормоза, вытесняя все мысли из головы, кроме одного единственного желания. Желания обладать. Целиком и полностью. Полностью подчинить этого человека себе, добить его защиту и насладиться. Насладиться в полной мере.

Отредактировано Thomas Sweet (2013-01-13 01:40:12)